Тихое отделение

Здесь представлены 4 текста, так или иначе имеющие отношение к фотоистории «Тихое отделение». Моё вступление, текст от Анны Новицкой, и две рецензии, одна от Алексея Шульгина и другая от Кати Лазаревой.

Мнение автора по большей части совпадает с мнениями автора фотоистории и других трёх участников нашей текстовой дискотеки.

From the Author

<...>

I hope, that you are a thankful spectator and will not throw the book that you are holding right now in your hands from the roof of your house, trying to hit an open manhole. I am not an elected deputy and do not deserve this sort of honour. The book can be used as sofa support. You can tear some pages out and stick them on your forehead. The book can be frozen for five thousand years like Fry from Futurama. Or it can be buried in the ground. If you put it between the books of Burroughs and Bukowski, it will kill me as well.

It is self-published book right now. But who knows, maybe in a year the professional pub- lisher will appear. He will call me and say something. I will be happy and will think, there you go again, I will be 100 persons more famous and 100 dollars richer. And next morn- ing the society will wake me up and whisper that it is back and will never ever leave me.

I’m not going to say much. I’m not planning to go around labelling things, either. What this photo story is about – I do not know myself. And it’s for better. If I knew – I would surely say. The title “Quiet ward” was suggested by Igor Mukhin. The picture must speak for itself. The photography must be black and white. And the book must be named “Qui- et ward”. There is a little of everything in it. Actually, I would be quite happy if the whole thing would be left unedited, dishevelled, in no particular order and unnamed. But – al- beit unwillingly – I have to move ahead.

Instead of saying how good or bad everything is (every five minutes there is a bomb exploding somewhere): “the grandpa-Lenin-who-sleeps-and-lives-in-our-hearts” has just come and complained about the insulted worms in his womb. He hissed something about the sales of Haloperidol that rose thank to me; the hospital food is not possible to eat at all, because it became tastier; the white doctors’ smocks became even whiter; the queues – more acute; and whatever we call “common” does not stink that much any- more; the wars will be smaller, everything will be even funnier, because everyone wants to be a goody; in a thousand years I will be honoured with a letter of gratitude for the fact that I’m presently alive; the pension just got raised for extra 2 and half kopecks, causing the death of some granny one minute later then it should’ve actually happen; the com- puters are generally accepted as idiots that ought to be simply used; sad and penitent Vanya Sirotkin mops the floors as a punishment for having high-humidity dreams about Putin; and I’ve just received a social package worth a price of a stick of a popular Doctor’s sausage and also a doozy of a black eye for I everything I did.

Заведующая первым общепсихиатрическим отделением клиники им. С. С. Корсакова
Анна Константиновна Новицкая. Без начала. Без конца.

Случилось Ване как-то заболеть. Случилось прийти в наше «первое-отделение-номер-один». Тогда Ваня познакомился с психиатрами. Первый врач у Вани случился очень человеческим. Мне кажется, они уважали друг друга. Всем очень важно было как-то принять болезнь и дальнейшие правила игры. Конечно, Ваня временами хулиганил: то выпивал, то лекарства бросал принимать. Когда человек болеет, в его жизни все равно остается очень много места, времени и возможностей для того, чтобы оставаться самим собой. И стал Ваня жить со своей болезнью и, оказывается, со своим талантом.

Как-то показал мне Ваня свои фотографии одного Московского вокзала. На этих его фотографиях было видно то, мимо чего мы обычно проходим, не замечая, не обращая внимания, а оказалось, что это смешно или грустно, или как-то по-другому интересно. Наш художник сумел это увидеть и донести до нас на этих своих черно-белых фотографиях.

Вот и придумали мы тогда с Ваней съемки в нашем тихом отделении. Мы договорились не фотографировать тех, кто не хочет, и тех, кому особенно нехорошо в этот день.

Этот человек каким-то образом делает такие фотографии, которые живут собственной жизнью: иногда я вижу в них лица, иногда то, что их окружает. Я знаю этих людей, знаю их проблемы, их человеческие качества, что-то из их жизни вне больницы. Самое главное, что в каждом из них, кроме болезни, есть силы, чтобы шутить, дружить, с пониманием относиться к тем, кто рядом.

Ваня фотографирует из разных своих душевных состояний. Мне нравятся его «ложки-тарелки», кусочки стен и окон, но смущает некоторый «чернушный налет». Ваня — неотъемлемая часть наших обходов. Мы узнаем о себе что-то новое, увидев очередную серию. А иногда наш фотограф просто шастает по отделению и снимает все подряд. Вот оттуда берутся санитарки с подносами, медсестры с капельницами, руки врачей, рыбки, двери и человек, обнимающий правильное дерево.

Рецензия А. Шульгина, художника и преподавателя

«Тихое отделение» Ивана Орлова — это результат работы, продолжавшейся много (около 10) лет. Это довольно необычный фотопроект. Обычно, фотопроект — это взгляд со стороны. Взгляд пришельца, «гастролера», проникшего в интересное местечко, снявшего «визуальные сливки» и пошедшего дальше в поисках новых увлекательных сюжетов. Честно говоря, именно этот распространенный подход и раздражает в документальной фотографии. В поисках признания и славы, огромное количество амбициозных фотографов ищут — что бы еще эдакое снять, в какой бы еще скрытый от глаз обывателя уголок проникнуть, чтобы явить восхищенной публике свои крутые снимки. При этом, подчас, снимая экстремальные ситуации, войну, сцены насилия и т.п., фотограф встает перед моральной дилеммой — вмешаться в происходящие события, или сделать классный снимок. И часто делает выбор в пользу последнего.

Проект Ивана снят как раз в одной из таких «закрытых» зон — в психиатрической больнице. Однако попал туда Иван не в поисках интересных сюжетов, а в качестве пациента. Можно вспомнить, что Диана Арбус раздевалась сама, когда снимала обнаженку. Так и Иван, оказывается в одном статусе и в одном пространстве с пациентами больницы, своими моделями.

И стал там снимать — не снаружи, а изнутри. Стал снимать, чтобы чем-то себя занять, а также в качестве арт-терапии. И надо сказать, получилось интересно. Получилось убедительно. Получилось то, что называется «тру».

Именно потому, что снято изнутри. А также, потому что снято на черно-белую пленку, старинная эстетика которой накладывается на больничные интерьеры, которые — вне времени.

На снимках мы видим пациентов в их больничной среде обитания, врачей, других сотрудников больницы, детали интерьера, бытовые сценки. Все снято без дистанции, без «художественности», иногда вне фокуса, иногда со смазом.

Мы видим странное, оторванное от знакомой нам реальности место, где время остановилось. Изображенные на фотографиях люди в основном ничего не делают: сидят, смотрят, курят. Это еще более усугубляет эффект остановленного времени. И действительно — «психушка» — это место, которое принимает людей, считающихся больными, людей с «помутненным рассудком», для которых «нормальная жизнь» взяла паузу. Фотографии Ивана прекрасно передают всю репрессивность системы психиатрического лечения, попадая в которую люди оказываются выключенными из жизни — «все равно же больные!» И главное — опять же — мы верим автору и сопереживаем пациентам.

Вкрапленные в тело книги цветные рисунки автора (тоже сделанные в больнице) резко контрастируют с черно-белыми фотографиями и воспринимаются как некие ростки живого, если хотите — цветы, пробивающиеся сквозь серую ватную пелену остановленного времени, как неосознанный протест.

Я считаю этот проект Ивана Орлова уникальным не только в контексте практик студентов Школы Родченко, но и для документальной фотографии вообще и однозначно заслуживает диплома.

Рецензия Екатерины Лазаревой, художника и кандидата искусствоведения

Дипломный проект Ивана Орлова состоит из серии черно-белых документальных фотографий, дополненных одним цветным снимком, а также рисунками автора. Форма репрезентации проекта в его целостности — книга; фотографическая часть проекта также представлена на выставке. Название серии «Тихое отделение» непосредственно отсылает к месту съемки и создания рисунков — отделению Психоневрологического диспансера, называемому врачами и пациентами «тихим». Изолированные пациенты «тихого отделения» метафорически уподобляются запечатленным на цветных фотографиях аквариумным рыбкам, физически неспособным существовать в иной среде. Вместе с тем в названии слышится и диагноз (не автору, а вообще художнику и индивиду): тихое отделение от социума, обретение отстраненной позиции и остраненного взгляда — одно из условий не только художественной индивидуации, но и вообще всякого индивидуального становления.

Специфика запечатленного Иваном Орловым места действия немедленно вызывает аллюзии на знаменитые труды М. Фуко, посвященные дисциплинарным пространствам, таким как клиника и тюрьма с их особой организацией режимов наблюдения через «сеть взглядов, контролирующих друг друга». Вместе с тем, она напоминает о типично советском феномене коммунальности, где, по словам Б. Гройса, «интимность уединения подвергается террору и предоставляется взгляду Другого». Интересен и тот момент, когда от наблюдения пациентов автор переходит к наблюдению наблюдателей — врачей, медсестер, которые теперь оказываются не агентами дисциплинарной власти, но предстают опосредованному механическим глазом камеры взгляду автора, их пациента. Один из убедительных примеров — предпоследняя в книге фотография врачей на осмотре, где фокус внимания неожиданно перенесен на них самих. Здесь можно вспомнить тезис К. Маркса о том, что «воспитатели сами должны быть воспитаны», ставящий под сомнение право кого-то говорить от лица Истины.

Если рассматривать примеры из истории документальной фотографии, с которыми может быть сопоставлен проект Ивана Орлова, например, серию Эллен Марк Mental Hospital (снятую в том же 1975 году, что и фильм «Пролетая над гнездом кукушки»), можно заметить гораздо более тонкую, почти неощутимую грань, отделяющую состояния «нормы» и «патологии» у Орлова. Почти нормальная, будничная, повседневная обстановка, которая сопровождает его героев, их органичное поведение в присутствии камеры погружают зрителя в такое же углубленное в себя, медитативное состояние. Показывая вместо крайних и исключительных ситуаций в дисциплинарном пространстве клиники самую обычную жизнь, проект И. Орлова наводит на размышления о механизмах наблюдения, регулирования и власти за пределами этого «тихого отделения».